Читать книгу - "Не судьба - Кирилл Николаевич Берендеев"

на Кавказе было, он и в Минводы ездил, и в Аргуне спину лечил после растяжения — работа дворником это не хухры-мухры, особо зимой. за нее вдвое должны приплачивать, или хотя бы четырнадцатую зарплату давать. И как теперь плохо, он в Армении еще два года назад отдыхал ото всего, на Севане, вот там красота, рыбы множество, и одуванчики чуть не с кулак. На Рице тоже отдыхал, а сейчас и поехать немыслимо. Везде бузят.

— Рица это Грузия, — напомнил я.

— А то я совсем тю-тю уже стал, сам не знаю, куда на поезде двинул. А ведь мне еще профсоюз предлагал в Эчмиадзин путевку, и тоже бесплатно. Нет, пока не утрясется с Карабахом, только по северам лучше разъезжать. Пусть будет стыдно, что такому рационализатору подсовывают всякое не то — Литву вместо Латвии.

— Михалыч, ты рационализатор? Я в шоке. Неужто создал вечную метлу?

— Да брось ерничать, дело давнее, к поливалке чуть измененный брандспойт прицепил и оформил. Качество полива не ухудшилось, а экономия аж двадцать процентов.

— Сейчас еще больше — ты когда их последний раз видел? В семидесятых, наверное. Я вот именно тогда.

Дворник не понял моих искренних намерений, вышел из кухни и снова занялся чемоданами. Выезжать ему предстояло в вечер пятницы, чтоб добраться в воскресенье до Вильнюса, а оттуда уже автобусом до места.

— После такого путешествия надо две недели отдыхать, а не десять дней, — подвела итоги солнышко. — Я стараюсь самолетом добираться, благо у нас авиация хоть в соседнюю область доставит.

— Ты ее прожди полдня, проще поездом. А вообще Михалыч молодец, своего не упустит. А я вот и впрямь, мало поездил, — я подвел итог непродолжительной нашей беседы с дворником. — Только в Алупку и еще раз дикарем в Сочи. А так, больше по стройотрядам. Денег не хватало. Потом, когда устроился в кооперативе, все на диване или у знакомых на даче.

— Я больше тебя по Союзу ездила. Крым, Кавказ, это понятно, но я еще по Байкалу поплавала, вот самый дальний мой бросок в Сибирь, и на Медео была зимой, красотища, правда, морозяка тот еще. Но это давно было, когда еще в школе училась.… А знаешь, давай на будущий год совместим отпуска и махнем на Золотые пески хотя б на недельку. Народу там много, но мы что-нибудь придумаем. А ты откладывай сто двадцать рублей на перелет и дом отдыха, это мне за десять процентов от цены, а тебе придется затянуть пояса. Хотя ты и так уже больше меня получаешь — триста рублей вон огреб в прошлом месяце.

— И три рубля с продаж моих работ. Мне по пятьдесят копеек платят за каждый проданный товар.

— Значит, скоро забогатеешь. Натурально будешь как кооператор, весь в деньгах.

— Не факт, что кооператору позволят выехать. Это ж горисполком решает.

Оля только рукой махнула, за это время все должно измениться сто раз. Она по-прежнему была убеждена в грядущей справедливости и обязательной торжестве правды — рано или поздно. И конечно, если так руку на сердце положить — отмене талонов и тому социализму с человеческим лицом, который нам наш генсек стал рисовать, сразу, как к власти пришел. Мне же при этих словах виделся отец, с опухшим от пива небритым усталым лицом человека, которому все надоели до такой степени тошноты, что сил смотреть нет.

Спорить с ней я не стал, спросил только, как у нее самой, отпустят ли, она улыбнулась.

— А куда деваться? Я теперь птица, можно сказать, высокого полета. Вот давеча имела разговор аж с самим директором. Проку от него ноль, но все одно, приятно — похвалил наш плановый отдел, всем обещал выписать премию по итогам квартала. Мы что-то опять перевыполняем план.

— На калькуляторах?

— Да неважно, — Оля как-то последнее время перестала заботиться собственной нравственной чистотой, которой прежде сильно дорожила. — Просто приятно.

— А с племянницей Ковальчука беседовала? — она покачала головой.

— По-моему это вообще нереально. Женщина до жути замкнутая, как нерожденный цыпленок. Приходит к девяти, уходит в шесть, иногда слоняется по отделам, видимо, скучно ей на новом месте. Но старается себя показать. Не знаю, кому только. Ее видим разве мы и машинистки, а они такие трепалки, между нами. Рассказывают, опять аборт делала, поздней весной, что ли. Уже третий. Что-то у них с мужем не клеится. Хотя сейчас они вовсе не разговаривают.

— Да, это тоже к досье на Ковальчука не приклеишь.

— Тебе бы только клеить.

— Но мне надо понять, виновен Ковальчук в смерти Артура или нет.

— Зая, для кого надо? — я удивленно поднял глаза. Солнышко повторила вопрос: — Для него? Или только для себя самого, чтоб больше не думать о прожитом, — и тут же, не давая времени вставить слово. — Ты ведь только поэтому, как мне кажется и затеял игру в детективов, чтоб понять, кто виновен, и себя больше не винить.

— Но я…

— Нет, ты честно посмотри в себя и ответь мне, положа руку на сердце. Если найдешь убийцу, даже пусть его не накажут никак, ведь тебе легче будет, что именно он, кто-то другой виновен, а ты… а ты ни при чем. И потом откуда у тебя эти мысли? Кто тебе их нашептал? Фима, бухгалтер ваш? И то только потому, небось, что он сел, а ты проскочил. Он еще считает тебя виноватым в том, что не всех в ателье вашем забрали.

Она подняла мою голову, посмотрела в глаза. Я молчал.

— Правда, подумай и ответь. Зачем ты ищешь? Для кого? Не сейчас, не сразу, но подумай, дай слово, что так и сделаешь, и тогда уже… поступай как знаешь, как сердце подсказывает.

Я помолчал. Потом произнес глухо.

— Даю слово. Подумаю и скажу.

Она чмокнула в щеку, будто клюнула. Улыбнулась и сказала:

— Вот тогда другое дело.

Помолчали. Я неожиданно произнес:

— Ты Фиму помянула. Я подумал, мне надо будет к нему зайти. Нет, не подумай чего, спросить о шефе. Действительно надо.

Оля рукой махнула.

— Да не отчитывайся ты передо мной. Решил, так и делай. Но только потом, не сейчас. Вот Михалыч уедет, — она приблизилась вплотную, задышала часто в лицо. — мы с тобой медовую неделю устроим. Вся квартира наша, будем как молодожены гулять. Особенно на выходных. Согласен?

Я только слюну сглотнул.

Глава 18

Михалыч отбывал в ночь с Центрального вокзала. Странный поезд, идет по окружной через Донбасс, двигается к столице Украины, а затем Белоруссии и только тогда заворачивает в Литву. Перед тем как пойти проводить дворника — хотя бы до вокзала, мы занимались приготовлениями. Я бегал по адресам, найденным коробке шефа, общался с теми, кто по